Глава 4. Роза
— Привет! — засияла Людка, словно начищенная сковородка. — Можно к вам?
— О-о-о, девчонки! — воскликнул кто-то из музыкантов.
Надо же, они и говорят одинаковыми фразами. Да уж…
В помещении было накурено. Идти дальше не хотелось, но подруга не позволила пойти на попятную. Уверенно взяла меня под руку и потащила за собой. Я пихнула ее в бок, чтобы она поняла — мне все это не нравится.
— Присоединяйтесь! — поддержал приятеля Андрей Ковальский или… как там его второе имя… Андер Вуд.
Он сидел на диване, вытянув на стол ноги. Хотя бы ради приличия мог подняться.
Боже, что я здесь делаю?
— Можно пару снимков сделать? — спросила подруга, вынув из сумки фотоаппарат. И сунув его мне в руку, подмигнула. — Сфоткаешь?
А куда я денусь? За тем и пришла.
Музыканты тут же окружили ее. Как раз вернулся пятый участник и присоединился к так называемой фотосессии. Людкины любимчики: Андрей Ковальский и бас-гитарист Максим Мороков обняли ее с обеих сторон. Столько мужицких татуированных лап тискали ее, а она, довольная, наслаждалась. Ковальский скорчил глупую смешную рожу и показал распальцовку. Чудовище, которое будто дикий зверь вопило на сцене весь концерт, превратилось в дите. Господи, большой татуированный ребенок — это уже слишком.
Я несколько раз сфотографировала и не успела опомниться, как худой барабанщик с ирокезом, кажется Александр Ольховский (надо же, запомнила имена), бесцеремонно выхватил фотоаппарат разукрашенными ручищами и подтолкнул меня к музыкантам.
— Давайте покучнее. Сейчас вылетит сердитая птичка.
И рассмеялся.
Я ощутила на талии жесткую руку и затаила дыхание. Вдоль позвоночника прошла неприятная дрожь. Повернув голову, увидела Андрея Ковальского и возмущенно уставилась на него. В этот момент мелькнула яркая вспышка. Как же хотелось вырваться из стальной хватки и сказать, чтоб больше никогда не трогал меня. Эти полностью татуированные руки, шея и Бог знает что еще… огромные тоннели в ушах… Омерзительно не то, что прикасаться, смотреть больно. Отчего-то рядом с такими людьми во мне просыпалась дикая неприязнь, которую невозможно было скрыть. Я становилась совершенно другой, могла и нагрубить, если что-то мне не понравится. Хотя в жизни я совершенно не такая и, по словам Люды, божий одуванчик.
Когда Ковальский отпустил меня, я распрямилась и задышала нормально. Хотела утащить подругу из этого ужасного места, но она достала из сумочки блокнот и маркер. Начинается… Ей все мало.
Мужчины стали расписываться, а я отстранено наблюдала за происходящим. Первым отстрелялся Андрей. Взял со стола недопитую бутылку пива, залпом опустошил и, захватив новую, направился ко мне. Я скрестила руки на груди и уставилась в пол. Мерзкий запах алкоголя резанул ноздри.
— Тебе где черкнуть, красавица? — дерзко бросил он, подмигнув.
И принялся с интересом разглядывать меня с ног до головы, будто я какой-то экспонат. Взгляд задержался на груди. Черт, додумалась же надеть на рок-концерт кофточку с открытым декольте! Люда же предупреждала!
— Мне не нужен автограф. Я не ваша фанатка.
Внутри зашевелилась злость. От того, что он стоял так близко, лапая меня взглядом, будто оценивая, ну и, конечно, от его колкого «красавица».
— Серьезно? — его глаза широко открылись, интерес заиграл в прозрачных хрусталиках.
— Да. Не хочу никого обидеть, но мне ваше творчество не интересно.
— Вот как? И чем же тебя не устраивает наша музыка?
— Просто я не люблю скрим, — сдержанно произнесла и вытащила из кармана куртки телефон.
Взглянула на дисплей — почти одиннадцать. А ведь еще до дома добираться.
— Неожиданно, — улыбнулся Ковальский и, отвернув пробку на очередной бутылке, глотнул пива из горлышка.
Еще бы зарычал от радости, как на сцене. Там у него хорошо получалось.
— Парни, вы слышали? Девушке не интересно наше творчество, и она не любит скрим.
— О, — засиял барабанщик, подскочив ко мне, — впервые вижу в гримерке девицу, которая не любит нашу музыку. Зачем же ты пришла?
— Я вам не девица, — на полном серьезе ответила. Подошла к подруге, которая флиртовала с бас-гитаристом, и взяла ее под руку. — Пойдем, Люд.
— Роза, погоди. Минут десять, ладно? Только никуда не уходи.
Она как обычно уставилась на меня щенячьими глазами. В такие моменты становилось жаль ее, и я мирилась с обстоятельствами, шла на поводу. Что ж, придется и на этот раз переступить через себя. Господи, дай мне силы это выдержать!
— Хорошо, — сдалась я, сжимая в руке телефон. — Жду десять минут и ухожу.
— Вот и славненько, — губы Ковальского растянулись в смешной наивной улыбке.
— Я сейчас, — шепнула мне Людка, выходя с Максом из гримерки.
Боже, она меня одну хочет оставить с этими… Злость заиграла во мне, как пузырьки во взболтанной бутылке шампанского. Я уже было направилась к двери, как вдруг Ковальский поймал меня за запястье. Что он себе позволяет?
— Постой, красавица. Твоя подруга скоро вернется.
Я отдернула руку. Хотела возмутиться, но сдержала порыв. В отличие от него, я умею вести себя прилично. Но если он еще хоть раз прикоснется ко мне, придется отбросить все приличия. Он узнает, какой я могу быть.
— Присядешь? — обхаживал меня Ковальский.
Я глянула в сторону дивана, на котором развалился вокалист группы Сергей. К сожалению, за два часа концерта ноги затекли настолько, что мне было все равно где, на чем и с кем сидеть. Но я все же устояла от желания плюхнуться на мягкое сидение и наконец-то расслабиться. Хотя нет, расслабиться мне вряд ли удастся.
— Спасибо, постою.
Я прокляла ту минуту, когда согласилась переступить порог этой комнаты.
— Как знаешь, но я же о тебе забочусь. — Ковальский встал напротив, скрестив руки на груди, и расставил ноги на ширине плеч. — Кто же ходит на рок-концерт на каблуках? Ты знаешь о существовании спортивной обуви? — слова походили на издевку.
Послышались неприятные смешки. Внутри все закипело. Я стиснула зубы. Думает, раз я блондинка, то обязательно тупая?
— Если не знаешь, чем заняться, могу показать свое новое тату, — не унимался Ковальский, продолжая провоцировать меня на грубость.
— Воздержусь от этого зрелища. Ненавижу татуировки. Если считаешь это красивым, то ты глупец.
Музыканты захохотали. Мне снова стало не по себе. Щеки заполыхали, я опустила взгляд в пол и нервно принялась покусывать губы.
— Глупцом тебя еще ни одна поклонница не называла, — заметил кто-то из оставшейся троицы на диване.
— Я не поклонница, сказала же! — возмущенно выпалила я, отошла к стене и прислонилась к ней спиной.
Но это не спасло меня от наглого заносчивого взгляда.
Пытаясь отвлечься, я проследила за уходом Сергея, а Ковальский все не отставал:
— Знаешь, что я заметил, красавица? — последнее слово он нарочно выделил интонацией.
Приблизился ко мне и попытался убрать с моего лица прядь волос, но я мотнула головой, не позволяя ему прикоснуться к себе.
— Ты такая нежная, как цветок, но в то же время дикая, как тигрица. Так и хочется тебя приручить.
Ковальский задел пальцем мой кончик носа. Я поморщилась, пытаясь избавиться от касания.
— Это я дикая? — его слова задели за живое. Дикаркой меня еще никто не называл. — По крайней мере, я не воплю на сцене, как потерпевшая. Не разобрать же ни слова.
— Тебя так задел мой скрим? — губы растянулись в полуулыбке.
— Меня задел ты, — не подумав, ляпнула, задыхаясь от гнева. И, невольно глянув на дисплей телефона, исправилась: — Вернее твой ужасный внешний вид. Не понимаю всего этого.
Черт, почему меня не научили держать мысли при себе? Я бросила взгляд на дверь. Где же Людка? Как долго тянется время… Будто нарочно.
— Ха, я рад, что хоть какие-то эмоции в тебе вызываю. Это лучше, чем ничего. Согласна, красавица?
Я раздраженно фыркнула в ответ и отвернулась.
— Не нравится, как я тебя называю, тогда скажи свое имя.
— Зачем?
— Хотя бы потому, что мое ты знаешь. Я — Андрей.
— Роза, — буркнула быстро и уткнулась в телефон, пальцы беспорядочно жали на кнопки.
— Р-о-з-а, — протянул мое имя Ковальский, будто смакуя каждую букву. — Красивое имя. Люблю розы.
Я глянула в его сторону, он задрал голову, показывая тату на шее — розовый бутон.
— Ужасно, — поделилась впечатлением.
— Кому как. Мне нравится. А тебе не идут шипы… красавица. Ты ведь на самом деле не такая.
Я поджала губы от злости. Да что он обо мне знает?! Только то, что меня раздражает выдуманное им дурацкое прозвище.
— Ладно, не буду тебе докучать. Приятно было познакомиться.
Ковальский снял бейсболку и запустил в «Ирокеза». Затем рывком стянул с себя белую майку и, вытершись ею, швырнул на диван.
Я только сейчас сообразила, что смотрю на его татуированную грудь. Вульгарный мужлан, который думает, что разукрашенное тело — это красиво, что все девчонки обязаны сохнуть по нему. Хочет, чтобы все было для него и ради него, а сам плюет на чувства других. Я поймала себя на том, что все еще разглядываю его тело. Спортивное, подтянутое, крепкое мужское тело. Однако ж сексуален, как дьявол. Сексуален, но до глубины души неприятен.
Он допил пиво и поставил бутылку на пол.
Где же Людка? Я принялась ходить из стороны в сторону, чтобы немного размять ноги.
— Иди, садись, я не кусаюсь, — сказал Ковальский.
И я сдалась. Медленно последовала за Андреем. «Ирокез» пересел в кресло, освобождая место, я опустилась на мягкое сиденье рядом с Пашей. Ковальский сел рядом с другой стороны и приобнял меня за плечи. Я выкрутилась из объятий и соскочила с места, но он схватил мою руку и потянул. Пришлось сесть обратно.
Это когда-нибудь закончится?
— Где моя подруга? Нам пора ехать.
— Наверное, Макс показывает ей, откуда дети берутся, — вставил барабанщик и гортанно захохотал.
Ковальский хмыкнул, взял со стола еще одну бутылку пива и открыл.
— Выпей, расслабься. — Протянул мне.
Я положила телефон на диван и выставила ладони вперед. Не дай Боже, еще насильно в рот зальет! От таких наглых людей чего угодно можно ожидать.
— Я не пью.
— А мармеладку?
— Я ничего не хочу, спасибо.
— А я буду. — Он вернул пиво на стол и отправил в рот конфету. — А то что-то курить захотелось. Пытаюсь бросить, вот и подсел на мармелад.
«Мне все равно», — хотела сказать, но промолчала, чтобы не продолжать нелепый разговор.
Я уставилась на вход, буравя взглядом дверь. Какое мне дело до его вредных привычек? В какой-то момент ощутила прикосновения пальцев на коленке и соскочила, как ошпаренная.
Идиот, да за кого он меня принимает?!
Ковальский не позволил мне уйти, схватил сзади за талию и потянул на себя.
— Ты что делаешь?! — Я возмущенно отпихнула его.
— Да ладно тебе! — Он развел руками. — Давай просто пообщаемся.
Его «пообщаемся» прозвучало так двусмысленно, что внутренности скрутило.
— Все, с меня хватит! — недовольно выпалила я и выбежала из гримерки.
Бежала без оглядки, чувствуя перекатывающиеся внутри волны раздражения, и вскоре поняла, что потерялась в лабиринте коридоров. Сев на ступеньки, опустила лицо в чашу ладоней и едва не разревелась.
Ну за что мне все это?
Я бы сейчас все отдала ради того, чтобы прижаться к любимому мужчине, сказать, что прощаю… Возможно, он не хотел изменять мне, а обстоятельства так сложились. Есть ведь женщины-хищницы, которые охотятся за чужими мужчинами. Проходу не дают днем и ночью. Например, как этот Ковальский — пристал ко мне, как банный лист до одного места…
— Вот ты где, — прозвенел над головой голос Андрея, я вздрогнула и посмотрела на него. — Я уж думал, потерялась. Пойдем. — Он протянул руку.
— Никуда я с Вами не пойду, — сама не заметила, как перешла на официальную форму обращения.
— Скоро вернется твоя подруга. Пойдем, говорю. Или ты хочешь побыть со мной наедине? — уголки его губ поползли вверх.
— Еще чего! — хмыкнула в ответ и встала, но проклятые каблуки снова подвели.
Оступившись, я слегка подвернула лодыжку и взвыла от боли. Ковальский поймал меня за руку и, приобняв за талию, помог выпрямиться.
Какие у него крепкие руки…
Я мотнула головой, прогоняя навязчивую мысль.
— Каблуки — это красиво, но не практично, особенно на рок-концерте, — сказал он.
— Знаю, но такие уж у меня странности. — Понимая, что без помощи не обойтись, спросила: — Поможете мне дойти до гримерки?
— Конечно. Пойдем. Вот так, медленно... — он повел меня в нужном направлении.
Мне было некомфортно оттого, что рука Андрея на талии случайно скользнула под кофту и коснулась оголенного участка кожи. Однако, когда мурашки забегали по телу, рождая странное чувство, стало вроде даже приятно.
Когда мужчина завел меня в гримерку, кто-то из музыкантов воскликнул:
— Вернулась, Розочка. А я думал, все, пропал наш цветочек.
Андрей осторожно усадил меня на диван и со словами: «Разреши, я посмотрю» сел на корточки. Я пискнула, едва он прикоснулся к моей лодыжке. А когда начал бережно поглаживать кожу, иногда чередуя с массажными движениями, чуть не застонала, но не от боли. Скорее от удовольствия. Стало так приятно, что весь негатив разом испарился. Внизу живота разлилась нега, а мурашки забегали по телу приятной вереницей. Я испугалась собственных ощущений и решила прекратить это безобразие.
— Хватит. Все уже хорошо. Спасибо, Андрей.
— Как скажешь.
В тот момент, когда мужчина выпрямился и отошел, в гримерку влетела Людка. Счастливая и окрыленная.
— Хохо! — воскликнула она. — Развлекаетесь?
Я тут же поднялась и поковыляла к подруге.
— Что с тобой, Розунь?
— Оступилась, — усмехнулась я, вспомнив, как нелепо все вышло. — Пошли скорее, а.
— Может, останетесь? — предложил Ковальский. — Съездим в клуб, повеселимся.
— К сожалению, нам пора. Пока, ребят, — горестно выдохнула Смирнова и помахала рукой. — Увидимся в следующий раз. Было приятно пообщаться.
Искусственные улыбки появились на лицах «Deadly bloom».
— До встречи, Роза, — раздался вдогонку голос Андрея Ковальского. — В следующий раз будь осторожна с каблуками.
Я думала, что провалюсь сквозь землю. Не оборачиваясь, вышла из гримерки, держа Люду под руку.